Шёл 1989 год.
Не помню кто, кажется, Женька Зелёный затащил меня однажды в прогремевшее в Перестройку по всей Москве рок-кабаре Алексея Дидурова.
В полутёмном зале было накурено, за столами сидело много разного народа, а на освещённой площадке, заменявшей сцену, выступали, сменяя друг друга, музыканты…В этот раз, видно, в программе было мало интересного, мне не понравилось, и я собралась уходить, разозлившись на Зелёного. Но тут ведущий объявил следующего исполнителя. Зелёный сказал:

- Подожди, этого парня я хорошо знаю, он всегда здесь выступает. Давай только его послушаем. Это потрясающе. Ты не пожалеешь, что мы остались.

В перекрестье лучей света вышел высокий, худой как тростинка, молодой музыкант-хиппи с длинными светлыми волосами, с двенадцатиструнной акустической гитарой, и запел. Слушая его, я почувствовала, как дрожь охватывает всё тело, как всколыхнулись все чувства – и старые и новые, всё перемешалось и переполнило душу, и комок подступил к горлу.

Это было нечто совершенно безумное – медленный, тяжёлый, сладко-пронзительный блюз. А голос певца напоминал молодого Роберта Планта с ранних дисков – голос высокий, словно мальчишеский, но невероятно сильный, похожий на сухой лёд, который обжигает.

И на гитаре он играл так темпераментно, словно выражал руками свои эмоции, словно руки тоже пели: всё было на «подъездах», на «подтяжках», на флажолетах, и ещё он как-то по-особому постукивал костяшками кисти правой руки не то по струнам, не то по корпусу… даже, пожалуй слишком темпераментно, и это было здорово!

Меня сильно зацепили слова песни:

«…Когда мы обнимаем друг друга,
Это словно поток раскалённого ветра,
Ты таешь в моих руках,
Словно расплавленный воск.
Каждый раз мы сгораем дотла
И возрождаемся вновь из пепла,
Переплетаясь телами
И вдыхая запах тёплых волос.

Словно мы на морском берегу,
В тропической пене прибоя…
Но порой я не верю теплу,
Я понять сам себя не могу…
И тогда мне хотелось бы выйти
Из горячего южного моря,
И купаться, совсем одному,
В этом чистом, холодном снегу...

И кто ответит мне, почему?..»

Вторая песня потрясла ещё больше. Она была полна возвышенной грусти и боли, и … романтики. Светлая, как его льняные волосы…

Он пел, обращаясь к мёртвой девушке, которая оставила его (то есть его героя) семь лет назад. Как она холодной зимней ночью незримо является и рисует на его окнах прекрасные ледяные узоры…Там были такие слова:

«…Луна бросает свет в окно,
На царство белых крыш.
Весь мир уже уснул давно,
И ты семь лет, как спишь.
Ты мне рисуешь на стекле
Волшебных звёзд лучи.
И тают все углы во мгле
Вокруг меня в ночи.

Как мало здесь осталось нас,
Подруги наши и друзья!
Фонарь погас, фонарь погас,
И прежний свет вернуть нельзя.
Фонарь погас, лишь в глубине
Мерцает трепетный огонь.
Ложится, тая, синий снег
В мою дрожащую ладонь».

Ему бешено аплодировали.

Когда этого потрясающего парня сменил другой артист, он увидел Зелёного, подошёл и присел за наш столик.

- Познакомься, - сказал Женька. – Это Гриша Казанский.

В тот же вечер я узнала о молодом музыканте всё – пока его биография была ещё не очень длинной…

Григорий Казанский (в те годы известный ещё как Гриша Шлягер) – хиппи, поэт и рок-музыкант, также занимающийся и рисованием, и живописью, и прозой.
Григорий - яркий представитель творческого андеграунда, талант, зародившийся в среде хиппи. Мне он казался кем-то вроде средневекового менестреля, который чувствовал, что должен петь и излить свою душу в песне.

У Гриши всё началось с музыки великого Боба Дилана, американского менестреля в широкополой шляпе, чей плакат висел у него на стене. Дилана сменяли «Питер, Поль энд Мэри», потом «Лед Зеппелин», «Блэк Саббат», Кэн Хэнсли, «Джетро Талл» и многое, многое другое – странные сочетания, но он тогда жадно слушал всё, что ему нравилось. Он жил в мире этой музыки. Из наших российских музыкантов на него оказали влияние, пожалуй, Гребенщиков и Градский – но только в известной степени.
Можно было смело сказать, что Гриша Казанский уникален и в действительности вряд ли на кого-нибудь похож.

Причём, что интересно, общаясь с ним в дальнейшем, я удивилась, как, оказывается, этот гениальный артист может перевоплощаться. В узком, домашнем кругу он великолепно исполнял песни, например, Вертинского - лучше, чем кто-либо из тех, кого я слышала, или Высоцкого, или Окуджавы, а про западных рок-музыкантов я и не говорю. Но на публике он всегда выступал только со своими песнями – он сам писал и стихи, и музыку к ним.

Ещё с двенадцати лет он упрашивал родителей, чтобы ему купили гитару. Первую гитару подарил ему отец в 6-м классе. Он быстро освоил несколько аккордов, и вскоре вполне прилично (на уровне подростка) мог аккомпанировать себе. А девчонкам-то как нравилось, наверное! Чуть позже он сам стал сочинять песни, и везде носил с собой гитару, с которой уже не расставался.
За несколько лет его профессиональный уровень вырос настолько, что это можно было сравнить только с тем, с какой скоростью росли его волосы – так, что в девятнадцать лет его уже трудно было узнать – это уже был Мастер. Точнее – уникальное Явление.И песен он написал за это время очень много.

…Хиппианские сейшены устраивались на флэтах. Перевожу для цивильных: я имею в виду концерты, которые устраивались на квартирах.

Такие концерты давал и Гриша Казанский, под именем Гриша Шлягер, в Москве и в Питере, и они пользовались ярким успехом как среди хиппи - таких же молодых ребят и девчонок, как и он сам так и среди взрослых представителей творческой интеллигенции.
С такими концертами он объехал почти все крупные города европейской части СССР, передвигаясь автостопом и зарабатывая на жизнь исключительно музыкой, и ему это удавалось! И знали его уже везде. Правда, в Советском Союзе, к сожалению, такая жизнь не приветствовалась…

В 1984 году Гриша Казанский организовывает рок-группу «Чёрный доктор».
Группа просуществовала до 1989 года, входя в состав Московского областного рок-клуба (не помню официальное название), пока не была запрещена. Записи тех времён, к сожалению, не сохранились.

Тогда же, в конце 80-х и начале 90-х годов, Гриша Казанский был приглашён выступать в рок-кабаре «Кардиограмма», которым руководил Алексей Дидуров, где я и увидела его впервые.

***

Многое произошло за эти годы. Григорий много путешествовал, занимался живописью и графикой, писал картины на заказ. Его приняли в Союз Художников России, он преподавал, четыре года провёл в монастыре, расписывал храмы, затем перешёл на компьютерную живопись. Он экспериментировал с несколькими рок-группами, работал в различных направлениях, от церковного пения до кибер-индастриела.

Сейчас Григорий записывается и выступает снова один, аккомпанируя себе на акустической гитаре. По его словам, это дает ему наибольшую свободу в творчестве, возможность ни от кого не зависеть. Он вернулся к своим истокам, к своему раннему неповторимому стилю, и он всё тот же – легенда андеграунда в СССР, хиппи, рок-музыкант с одной гитарой, словно совсем и не повзрослевший, словно только что с флэтового сэйшена…

Вот, пожалуй, и всё.

Остальное – в его песнях.
На этом сайте представлены песни Григория Казанского – старые и новые, в восстановленных и новых записях. Итак, слушайте их…

Катя Солнцева.
Москва, 2012 г.